Очерк по истории старообрядчества в XVIII–XIX веках ч.2

XVIII в. стал в истории старообрядчества веком фундаментализации этого религиозного движения. В этом столетии произошло окончательное разделение русского на рода по принципу отношения к православному обряду. Политика государства и церкви за крепила в общественном сознании неполноценность старообрядческого меньшинства и раз вила межнациональную и религиозную неприязнь. «Из безвредных людей, каковы старооб рядцы, постоянное угнетение сделало огромное общество, чрезвычайно опасное и вредное в политическом отношении» (9, стр. 198). Внутри самого старообрядчества закончи лось основное деление на толки и согласия. Беспоповские толки взяли ориентир на дальней шую радикализацию своей «догматики». Их дальнейшее развитие исходило из принципа от рицания церковности и поэтому предрекало постоянное дробление на более мелкие и ни чтожные группы. Но основные группы и принципы такого деления уже определились. У ста рообрядцев-поповцев к концу столетия сформулировалась главная организационная цель – обретение иерар хии. Предстоящий век сулил им значительные события. При всей разности задач, подходов и чаяний, при абсолютной противоположности пути, и поповцы и беспоповцы, бесспорно, имели общую составляющую – это их приспособленность к правилам игры, навязанным пра вительством. Старообрядцы осознали свою силу, значение, они акклиматизировались в бю рократической среде, приспособились смягчать для себя варварские методы «увещания». К концу XVIII в. определились и основные районы расселения старообрядцев в империи. Они закрепились в городах, аккумулировали в своих руках значительные капиталы и представ ляли как политическую, общественную силу, так и религиозную, являясь значительным тор мозом в ретивом движении российского государства на Запад.

Начало XIX в. в истории старообрядчества ознаменовалось введением единове рия. «Единоверие – это особенная часть Русской Православной Церкви, учрежденная в 1800 году императорским указом по представлению московского митрополита Платона для тех старообрядцев, которые согласны были войти в подчинение Синоду, однако опасались оста вить древние обряды» [3, стр. 94]. Единоверие стало результатом чаяний отдельной части старообрядчества, пытавшейся любым способом заполучить православного епископа, правительства, понимавшего главной задачей в борьбе с расколом не унификацию обряда, а постановку под единый учет всей массы православного населения и господствующей иерар хии, не терпящей малейшей себе оппозиции.

На протяжении всего XVIII в. старообрдцы-поповцы пытались легально получить священников от новообрядческой церкви. Они обращались, например, к епископу Иллариону Астраханскому в 1750г., и к екатеринославскому архиепископу Никифору Феотоки в 1780 г. В 1783 г. староверы обратились с такой просьбой в Синод. На эту просьбу, в 1788 г. был на правлен священник в Стародуб. Это предопределило возможность существования единоверия. Началом единоверия можно считать дарование старообрядцам права свободного отправления обрядов. Оно последовало в 1782 году по хода тайству князя Потемкина-Таврического для старообрядцев Новороссийского края [9, стр. 183]. В 1784-м такая милость распространялась на Белорусскую и Малороссийскую гу бернии. В 1785 г. было предписано старообрядцам брать «священников от архиепископа Тавриче ского». В 1796 г. Синод разрешил поставить священника в верхний Успенский старообрядческий монастырь. В 1797 г. около тысячи нижегородских старообрядцев обрати лось в Синод с просьбой о священнике. Синод представил эту просьбу Павлу I, и тот 12 марта 1798 г. отписал, что не возражает впредь об устройстве священников у старообрядцев, чем проявил свою благосклонность к старообрядцам. Окрыленные успехом, рогожские старо веры летом 1799 г. обратились к Павлу с просьбой установления у них епископа, при чем, который назначался бы правительством. На прошение последовали консультации в Синоде, которыми руководил казанский архиепископ Амвросий, затем переговоры с представите лями старообрядцев и в результате соглашения были приняты основные пункты нового указа. Эти пункты заключались в следующем: «староверы должны избрать себе священников во всех епархиях; священников, согласных служить у них, следует регистрировать у Амвро сия; эти священники могут совершать богослужения по старым книгам и обрядам; на бого служениях должно молиться за императора; беглых священников принимать запрещается; староверы должны сами следить за порядком…регистрацией крещений, браков и смертей и отвечать за это» [11, стр. 139]. Указ, утвердивший эти пункты был издан 24 июня 1799 г. В том же году более последовательная группа старообрядцев подала прошение митропо литу Платону об условиях присоединения их к господствующей церкви. Рассмотрев это прошение и определив своевременность такого нововведения, митрополит издал «Пункты, или правила, единоверия». Эти 16 пунктов Павел I утвердил 27 октября 1800 г. Это был день рождения единоверия. Незначительно эти правила были изменены лишь в 1881 году.

Основной тон этих правил содержал в себе политику соглашательства, опреде ленные канонические неясности. Поэтому эффект от официального введения единоверия был намного ниже, чем предполагалось. « Успехи единоверия не были значительны, и заме чательно, что до 1800 года присоединение к единоверию, еще не организованному, было не сравненно сильнее, чем впоследствии» [9, стр. 183]. Необдуманность политики единове рия отторгала от воссоединения тех, кто раннее желал примирения. Митрополит Платон от верг основную просьбу старообрядцев – о снятии клятв 1667 года. По толкованию митропо лита, эти клятвы снимались лишь только с вступивших в единоверие. Старообрядцы сразу почувствовали неполноценность единоверия. 11 пункт «Правил» дозволял единоверцам при чащаться в господствующей церкви, но «сын православной Греко-Россий ской Церкви не иначе может иметь дозволение, разве что в крайней нужде» (цит. по Андерсон, стр. 227). Это тоже очень соблазнительно звучало. Единоверцы не получили ожидаемых ими епископов, митрополит Платон не согласился простить беглых попов и в единоверие запрещалось пере ходить старообрядцам, официально записанным в господствующую церковь («Таких было около 9/10 всей массы раскольников» [9, стр. 183].

Такие «Пункты» не принесли желаемого примирения. Очень незначительная часть старообрядцев обратилась в единоверие добровольно. Тогда были задействованы ме тоды явного и неявного принуждения. Александру I пришлось в 1812 году издавать указ, ко торым старообрядцам дозволялось иметь священников только единоверческого поставления. Количественно единоверие расширилось в результате полицейских мер Николая I, имя кото рого вписано кровью в историю старообрядчества. В 1827 году священникам было запре щено переходить из своего уезда, затем запрещено принимать от господствующей церкви новых священников, в 1836 году этот указ при поддержки полиции был проведен на Иргизе. «К 1851 году насчитывалось уже 179 единоверческих церквей, поддался даже Иргиз» [1, стр. 229]. Численно считалось наличие в единоверии 135 684 человека

В 1846 году, в Австро-Венг рии, старообрядцам — поповцам удалось восстановить трехчинную иерархию, приняв митро полита Амвросия. По России, по старообрядческим общинам стали распространяться собственные, старообрядческие священники и это нанесло значительный урон единоверию. Тогда император ужесточает меры поддержки этой своеоб разной унии. В 1854 году у старообрядцев – рогожцев, якобы по просьбе их самих, была ото брана и передана единоверцам Никольская церковь, с 1 января 1855 года старообрядцев ли шили права записи в купечество (это влекло к лишению важных сословных привилегий и призыву на 25-тилетнюю военную службу), так что самое большое количество обращений в единоверие последовало 30 и 31 декабря. Правительство дошло до такого непонимания про блемы, что даже на Преображенском кладбище, которое уже 150 лет не желало никакого священства, в 1854-1857 гг., по настоянию митрополита Филарета, считавшего единоверие мощным оружием в борьбе с расколом, открыли три единоверческие церкви, а к 1866 году освятили Никольский единоверческий монастырь. В период с 1841 по 1850 гг. все старооб рядческие церкви на Иргизе, Стародубе и Керженце были переданы единоверцам. Действия правительства привели к тому, что юридически численность единоверия значительно увели чилась, но основная масса вновь обращенных была настроена про-старообрядчески. И всю истории единоверия, его члены пытались получить разрешение волнующих их пунктов «Правил», которыми было недовольно все старообрядчество. А именно, по поводу клятв 1667 года, осуждения старообрядцев в официальных документах (нелепые, «жестоковыйные порицания»), возможности единоверческого епископа и евхаристического общения единоверцев и новообрядцев. Во прос о снятии клятв 1667 года так и не был решен даже после мощного внутриединоверче ского движения. В 1886 году Синод по поводу клятв повторил мнение митрополита Платона, таким образом подчеркнув «второразрядность» единоверия. К возможности определения единоверческого епископа иерархия относилась неоднозначно. Даже сторонник единоверия, митрополит Филарет, не мог определиться с этой возможностью. В 1857 году, после возникновения «австрийской иерархии», митрополит Филарет «предложил в секретном письме к митрополиту Санкт-Петербургскому Григорию «суждению иерархии» мысль об учреждении единоверческого епископа» [2, стр. 504]. Мысль не получила поддержки. По запросу Синода 10 рос сийских архиереев высказались за установление епископа, остальные были или против, или воздержались. В 1864 году граф Валуев вновь поднял этот вопрос, но митрополит Филарет уже высказался отрицательно. «Сия благовременность уже прошла, и теперь единоверческое епископство вместо пользы принесло бы вред»,- писал он [2, стр. 506]. Это подчеркивало двусмысленность единоверия, его чисто практическое значение. Такая двойственность не укрывалась от взгляда старообрядцев и движение единоверия не смогло добиться больших успехов. «Трудности за ключались в том, что епископы и приходское духовенство либо не придавали никакого зна чения единоверию, либо считали единоверцев просто старообрядцами, раскольниками, и мало поддерживали это движение» [11, стр. 144]. Показательно, что после объявления веротерпимости, в 1905 году, переход в единоверие сократился сразу же в три раза.

Вторым значительным событием в истории старообрядчества XIX в. стало приня тие епископа старообрядцами – поповцами. Для приемлющих священство эта проблема яв лялась насущной на протяжении всей истории староверства. Поповцы Ветки пытались по ставить епископа в Яссах, в 1765 г. велись переговоры с архиепископом Грузии, с подобной просьбой старообрядцы обращались к епископу Тихону Задонскому, с другими православными ие рархами. К началу XIX в., с появлением единоверия, стало окончательно ясно, что Русская Православная Церковь не сможет удовлетворить такую потребность. И взгляды старообрядцев обратились за границу.

Одно из мощных поселений старообрядцев – поповцев за границей к началу XIX в. находилось на территории Австро-Венгрии, на Северной Буковине. В этой местности ста рообрядцы обосновались с середины XVIII в, после подавления восстания Булавина. По ряду стечения обстоятельств (казаки-старообрядцы в чрезвычайной ситуации спасли жизнь на следника престола), старообрядцы смогли наладить отношения с австрийским императором Иосифом II и в 1783 году даже получить от него значительные привилегии. Их поселения были разбро саны по реке Серет, самым большим был посад Белая Криница. В каждом по селке, естест венно, строились старообрядческие церкви, которые стабильно снабжались священниками из Иргиза, австрийское правительство никак не препятствовало сохранению старооб рядцами своих ре лигиозных традиций.

Время правления Николая I было ознаменовано жестокими репрессиями против бег лых попов. «В своей постепенности и в своей общей совокупности все эти узаконения и распоряжения…должны были привести к той именно цели, какую правительство и имело ввиду – к конечному оскудению бегствующего священства, или к совершенному прекращению «прискорбного для православной церкви» беглопоповства» [13, стр.52]. Это привело к резкой нехватке священнослужителей у поповцев и вновь поставило на повестку дня вопрос о принятии епископа. Было ясно, что такое действие можно произвести только вне пределов влияния русского правительства. Самым подходящим местом для учре ждения епархии московский старообрядческий собор, проходивший на Рогожском кладбище в 1831-1832гг, признал Белую Криницу. Впоследствии, это сложное дело было возложено на стародубского монаха Павла Великодворского. «Громадная начитанность, предприимчивый характер, энергия в преследовании раз намеченной цели, глубокая, экзальтированная религиозность, и вера в свое славное предназначение – скоро выдвинули Павла в лидеры старообрядчества» [1, стр. 209]. В 1839 году он прибыл в Белую Криницу. Здесь нашел значительное поселение и неофициально действующий мужской монастырь. Павел «был убежден в том, что вопрос о поставлении епископа можно решить только совершенно законным путем» [11, стр. 133]. Он составляет «Устав Белокриницкого староверского общежительного монастыря» и с официальной просьбой о разрешении открыть епископскую кафедру в Белой Кринице, со своим помощником, игуменом Серковского монастыря Геронтием, отправляется в Вену. В столице ему удалось получить аудиенцию императора и 6 сентября 1844 года был издан декрет, который «всемилостивейше утверждает впредь существование в Белой Кринице от многих лет находящийся монастырь…позволяет взять из-за границы в духовного пастыря или святителя, который в Белой Кринице находящихся иноков может до высочайших степеней посвящать, и тоже своего наследника должен будет высвятить».[12, стр. 116-117] «Благоустроенное, могущественное государство, какова Австрия, торжественно дарует «раскольникам» всеми формами гражданской законности обеспеченную епископскую кафедру и, следовательно, раскол, доселе пресмыкавшийся темною отверженной сектой, возводит на степень официально признанной церкви». [9, стр. 106]

Таким образом, половина дела была совершена. Рогожский старообрядец Рахманов сразу внес 200 000 рублей на создание резиденции епископа. Павел Великодворский взяв с собой в спутники другого инока Алимпия Милорадова, отправился на поиски епископа, согласного возглавить старообрядческую иерархию. Они посетили «Молдавию и Валахию, Сербию и Венгрию, Далмацию, Черногорию и Венецию(???)» [9, стр. 108], затем добрались в Константинополь. Оттуда побывали «в Палестине, Сирии и Египте и обнаружили, что в этих странах церковные обычаи, например, троеперстное крестное знамение, противоречат воззрениям староверов» [11, стр. 134]. Они вернулись в Константинополь и там застали Босно-Сараевского митрополита Амвросия.

«Амвросий был природный грек, из города Еноса, происходил из духовного звания и в своем роде был двадцать третий священник; все духовные чины он проходил в своем отечестве в разных местах, и в 1835 году был назначен митрополитом в Басан, а в 1841 году, по клевете паши, из митрополии удален в Царьград» [9, стр. 156]. Этот митрополит находился в Константинополе уже продолжительное время как смещенный с кафедры по настоянию турецкого правительства за систематическую защиту его славянской паствы. Константинопольский патриарх Анфим держал такого неудобного епископа без места. Тут его нашли Павел и Алимпий, предложили вникнуть в суть их проблемы и после многократных собеседований, Амвросий согласился переселится в Белую Криницу. Амвросий подал прошение об этом Константинопольскому патриарху, но ответа не получил. На пути в Белую Криницу, митрополит Амвросий, Павел и Алимпий побывали в Вене, добились аудиенции у императора, который обещал Амвросию титул Белокриницкого епископа. 12 октября 1846 года митрополит Амвросий прибыл в Белую Криницу, 28 октября был совершен переход митрополита через миропомазание. Совершил миропомазание священноинок Геронтий. Таким образом, старообрядцы – поповцы смогли восстановить у себя трехчинную иерархию. Это возможно было только при прямой поддержке австрийского императора. Этому противились и православный Карловицкий митрополит, и губернские власти, но благоволение императора Фердинанда возвело старообрядческую церковь до государственного уровня. Уже на Богоявление, 6 января 1847 года, «в Белой Кринице был торжественный крестный ход в присутствии местного австрийского начальства и наряженного в церемонию отряда войск; на завтраке, который дан был после того в монастыре, когда пили здоровье австрийского императора, солдаты производили ружейную пальбу. Митрополит посвятил в архиереи раскольничьего монаха, родом русского» [9, стр. 144]. Это был будущий приемник Амвросия – митрополит Кирилл. С Амвросия начинается история белокриницкой иерархии.

Естественно, возникновение иерархии у зарубежных старообрядцев грозило провалом всей противораскольничьей политики русского правительства. Поэтому, император Николай I в начале 1847 года обратился к австрийскому императору с требованием высылки митрополита Амвросия и закрытия монастыря. Будучи «жандармом всей Европы», Николай имел возможность в таком тоне обращаться к суверенному правительству: «Сообщить Г. Нессельдорфу (министру иностранных дел), с тем, чтобы повторил мое решительное требование от австрийского правительства, чтобы мнимый монастырь был немедленно закрыт, а самозванец епископ выслан как бродяга, и объявить австрийскому правительству, что ежели я не получу скорого удовлетворения в справедливых моих настояниях, я вынужден буду прибегнуть к иным, крайне мне прискорбным мерам» [9, стр. 152]. Под нажимом российской стороны, император и константинопольский патриарх запретили Амвросию находиться на территории белокриницкого монастыря. Митрополит был сослан в словенский город Цилль, откуда ему «никуда не позволялось отлучаться без особого дозволения…дабы был удержан всякого содействия, влияния и даже сношения с липованами (так называли в Австрии старообрядцев) внутренними, равно и заграничными». [12, стр. 249] Но начало уже было положено. Деятельность Амвросия в Белой Кринице продолжалась всего два года; он успел за это время поставить двух епископов да несколько епископов.

Его приемник, митрополит Кирилл рукоположил несколько епископов, в том числе и Антония Владимирского для России. План был выполнен. «В России число последователей так называемого «австрийского согласия» достигло весьма внушительной цифры, ясно показав, насколько сильно в верующем народе стремление к церкви с функционирующей иерархией. Одна за другой открывались епархии: Саратовская, Пермская, Казанская, Кавказская, Коломенская, Балтская и др.» [1, стр. 217]. Но не все поповцы приняли белокриницкую иерархию. Значительная часть старообрядцев – поповцев, проживавших и в Ветке, и в Поволжье, не посчитали действительным переход митрополита Амвросия и, по-прежнему, продолжали принимать беглых попов от господствующей Церкви. Этому способствовали распространяемые миссионерами господствующей церкви слухи о будто бы имевшем место обливательном крещении митрополита Амвросия, о том, что он был запрещен в служении, подкуплен, нюхает табак и т.п. Для желающих это слышать появилась причина не признать «австрийцев» Это раскололо лагерь поповцев. Таким образом, с конца 1850-х годов, старообрядческая поповщина оказалась расколотой на два лагеря: белокриницкое согласие и, собственно, беглопоповцев. Не все, привыкшие жить по веленью собственного разума сразу вернулись под церковную узду.

Второй удар изнутри для поповцев последовал после оглашения т.н. «Окружного послания». Это послание, которое написал некто Илларион Кабанов, было издано в 1862 году от имени московского Духовного совета (постоянного совещательного органа при старообрядческом московском архиепископе). «Кабанов, человек, одаренный крупным даром критического отношения к окружающему…придерживался умеренных взглядов, мечтая корректировать старообрядчество путем возможного смягчения в нем тенденций, обязанных своим происхождением беспоповским увлечениям» [1, стр. 217]. «Окружное послание» было посвящено очищению поповского учения от беспоповских тенденций. Но выход послания разделил австрийцев на окружников и неокружников, что показало, насколько глубоко проникли в консервативное согласие крайне загрубевшие идеи беспоповцев. «Окружное послание» было подписано ведущими представителями старообрядцев, но это не позволило избежать нового раскола. Протестующие увидели в 10 пунктах послания проникшую «никонианскую» ересь и почли за благо отделиться от возмутителей спокойствия. Таким образом, к началу XX века, старообрядчество определилось как оппозиция государственной церкви, как инакомыслящая партия. Старообрядчеству, несмотря на существующие внутренние расколы, удалось централизироваться и, не смотря на все усилия правительства, представлять собой значительную религиозную и политическую силу.

Правительство в XIX веке относилось к старообрядцам, за исключением Николая I, в духе времен Екатерины. Александр I вел по отношению к старообрядцам такую же политику, как и его бабка. «Практическая политика правительства выражалась в том, чтобы не замечать старо обрядчества» [3, стр. 14]. Циркулярное письмо губернским начальникам от 19 августа 1820 г. гласит: «Раскольники не преследуются за мнение их секты, относящиеся до веры, и могут спокойно держаться сих мнений и исполнять принятые ими обряды, и без всякого, впрочем, публичном оказательстве учения и богослужения своей секты…ни под каким ви дом не должны они уклоняться от наблюдения общих правил благоустройства, законом оп ределенных» (там же). Практически, на старообрядцев не было особенных гонений, они имели относительную свободу, но, например, совершать крестный ход на Пасху им запрещалось.